В человеке всё должно быть прекрасно! Даже под микроскопом

Задумывались ли вы, как выглядит тромб или, к примеру, нервная клетка? Сейчас узнаете!

Самый обычный тромб, образовавшийся от закупорки сосуда атеросклеротической бляшкой. Эритроциты очень гибкие и могут проходить в сосуды диаметром 4 микрона, хотя сами в диаметре 7 микрон.

Клетка Кахаля — нервная клетка, которая передает возбуждение гладкой мускулатуре кишечника (клетка лежит на клетках мышц).

Поперечный срез сетчатки глаза.
Видно как хориоидеа (справа), так и клетки глии и клетку Мюллера. Ну и фоторецептивные клетки — палочки и колбочки.

Гематоэнцефалический барьер.
Между сосудом и нейроном — клетка глии, она передает все необходимые вещества к нейронам и наоборот.

Ткани мозга с капиллярами.

Один из вариантов блокировки клеточного рецептора.

Лейкоцит за работой.

Няша-эмбрион примерно 4 недель от роду!

Митохондрия производит АТФ — молекулы универсального топлива, без которых жизнь невозможна.

Опухоль с патологически измененным сосудом (весь в дырках)
Но не бойтесь — на опухоли уже лекарство — наночастицы!

А вот и вазоспазм с личинкой тромба!
Белые тельца — тромбоциты!

А вот рецептор АТ–1 (ангиотензина II).
И к нему присоединился один из сартанов, чтобы понизить АД.

Эпителий кишечника — ворсинки и препарат инкапсулированный в везикулы.

Сердце.

Жировик.

Это красочное изображение человеческого мозга было создано на основе десятков научных источников. В невероятно сложной работе нейробиологи и физики из Пенсильванского университета совместили ручное рисование, компьютерную симуляцию, оптическое моделирование, фотолитографию, гравировку золотом, микротравление и другие творческие и технические процессы чтобы изобразить примерно 500 000 работающих нейронов на тонком наклонном срезе мозга в сагиттальной плоскости.

Вот то, что в ядре находится, — хромосомы.

Нейроны.

Дендритная клетка.



Дендритная клетка обучает личинку Т–лимфоцита.

Это моноклональное антитело, и оно – одно из самых важных достижений в медицине за последние 20 лет.
Сама молекула известна давно, но технологии, позволяющие ее использовать в терапии живых людей (химеризация и гуманизация), возникли только в конце 90-х.
Эта маленькая молекула с тяжелыми цепями может лечить и онкологические заболевания, и аутоиммунные!
Будущее, друзья, наступает. И иногда не успеваешь оглянуться, как какие–то новости десятилетней давности, например — «Ученые нашли новый способ победить рак с помощью гуманизированных антител» становятся реальностью.
Такой, что ты однажды понимаешь, что рак излечим. И его терапия становится чем–то обыденным, как удаление аппендикса. Конечно, не все еще так просто, но в целом те пациенты, которые гарантированно загнулись от онкологии лет десять назад сейчас уверенно выживают.
И эти маленькие молекулы в форме буквы Y – очень и очень помогают в этом.
Они не только могут связываться с рецепторами раковых клеток и в прямом смысле активировать их уничтожение Т–лимфоцитами. Они могут и сами блокировать Т–лимфоциты, которые, сильно оборзев, начинают атаковать свои же здоровые ткани!
Также они могут ингибировать рост опухоли просто заблокировав рецепторы, отвечающие за рост новых сосудов в опухоли – она не получает кровоснабжение и со временем погибает.
В последнее время к ним прикрепляют в качестве груза цитотоксические вещества – фактически направленную бомбу, которую антитела доставляют только к раковым клеткам.

Пост был бы неполон без Т–лифмоцитов и раковых клеток — это основные «мишени» для антител.

Вирус герпеса простого (HSV–1).

Вот его молекулярная реконструкция, чтобы видно было всю геометрию.

Пост был бы неполон без этой картинки!

Вирусная РНК проникает через мембранную пору в ядро клетки, где интегрируется в клеточный геном.

Вот альвеолярный сосуд в разрезе.

Фуллерен.

Раковая клетка.

Вирус папилломы человека и то, как он приводит к раку, — кадр из анимации. Мы видим, как белок вируса присоединятеся к участку нормальной ДНК человека и приводит к ее мутации. Результат мутации — образование раковой клетки при последующем делении инфицированной.
В области подобной анимации есть философский и коммерческий моменты.
Во–первых делается это не обычными аниматорами, вернее и обычными тоже, но самые–самые интересные и красивые работы получаются только у людей, которые знают достаточно глубоко биологию и ее любят.
То есть почти половина таких работ сделана просто потому, что это было интересно и современная техника это позволяет! Ученые, можно сказать, в целом близко воспринимают искусство и любят его, поэтому идея красиво нарисовать окружающий мир для них близка. Тем более что этот окружающий мир еще долго нельзя будет как–то сфотографировать реально (если мы говорим о рецепторах, молекулярных превращениях, которые проносятся за миллисекунды, и т.п.).
Поэтому реконструкция биологических процессов — это очень и очень интересно! Особенно если она детальная и действительно основана на научных исследованиях, а не просто так.
Ну а если она еще и выполнена красиво — то это приближает ее к современному искусству.
Теперь про деньги.
Многие современные фармкомпании действительно бьются за внимание докторов и инвесторов. Roche, Bayer, Pfizer много денег тратят на видео и интерактивку. Это очень важно — привлечь внимание специалиста, который большую часть времени занят и видел много похожих видео. Фактически для инвестора это как реклама, для врача — как красочная инструкция.
Конкуренция в фарме большая, значит надо сделать еще лучше, еще кинематографичней и, что самое главное, еще достоверней и научней! Чтобы доктор сказал: блин, да я так себе все это и представлял!
Конечно это трудно, но именно так живет индустрия — за запуски новых препаратов, за оформление выставок, за обучающие видео.
Но это очень востребованный продукт. В Канаде и США есть даже специальность в медуниверах — медицинский иллюстратор, медицинский аниматор и биомедицинская визуализация.
Это все очень сложно нарисовать, надо много сверяться с последними исследовательскими данными и быть хорошим художником и иметь навыки режиссера.
Поэтому студий по всему миру сравнительно немного, но очередь проектов у них большая — многие фармфирмы по полгода ждут очереди на разработку.